Народный артист России Евгений Петросян — не только выдающийся и любимый миллионами зрителей артист эстрады, талантливый режиссер и писатель. Он также вице-президент Международного союза эстрадных деятелей, академик и почетный профессор Международной Академии наук информации, информационных процессов и технологий (МАН ИНТ), председатель Всероссийских конкурсов артистов юмористической эстрады. Совсем недавно в Беларуси успешно прошли гастроли Евгения Вагановича, посвященные 50-летию его творческой деятельности. Мне, одному из немногих на просторах СНГ журналистов, выпало счастье встретиться с этим замечательным человеком в Минске и побеседовать с ним.
— Евгений Ваганович, Ваш отец был математиком, откуда у Вас возник интерес к эстраде?
— Мои родители были людьми театральными. Раз в неделю, а иногда и 2-3 раза наша семья совершала так называемые культпоходы в театры или на концерты. А с 12 лет я уже самостоятельно ходил в драмтеатры, оперу, филармонию, цирк. Помню, у меня был красивый костюм сиреневого цвета, бабочка. Зрители в партере обращали на меня внимание, а одна дама сказала: «Какой странный мальчик». А необычность, видимо, заключалась в том, что я уже надел элегантный костюм, поскольку хотел выглядеть как артист, поскольку мечтал им стать.
Эта мечта зародилась лет в 8 или 9, когда я попал на литературно-юмористический концерт, где театральные артисты читали Чехова, Зощенко, Ардова, который был в те годы популярен. (Позже я с Ардовым успешно сотрудничал). Так вот, на этом самом концерте меня поразил такой факт: один человек стоит на сцене, что-то веселое читает, а тысяча человек, сидящих в зале, смеются, слушая его выступление. Их лица преобразились радостью и счастьем! Меня это поразило! Ведь в те послевоенные годы люди ходили хмурые, не улыбались друг другу. После этого концерта я решил, что буду таким дядей, чтобы люди от моего выступления улыбались друг другу. С тех пор я всю жизнь стараюсь, чтобы наш народ почаще улыбался.
— В 16 лет Вы уехали из Баку поступать в Москву. И Вас родители с легкой руки отпустили?
— Очень с нелегкой, потому что ситуация в нашей семье была непростая. Отец был болен тяжело, практически умирал, поэтому мама не могла со мной поехать. Но она и не хотела мешать моей мечте, поэтому со щемящим сердцем отпустила. Дело в том, что экзамены в творческие вузы начинались не в августе, как в другие, а в июле, по этому сразу после окончания школы, не дожидаясь получения аттестата, я уехал в Москву. Мама понимала все эти обстоятельства.
В Москву я приехал впервые. Сразу поехал по всем театральным вузам записываться на прослушивание. А вечерами посещал концерты, спектакли. В Москву я приехал с неплохим творческим багажом: уже с 12 лет я выступал на эстраде и накопил репертуар. При этом перепробовал себя в различных жанрах: читал фельетоны, басни, монологи, вел сольный и парный конферанс, играл сцены из оперетт, выступал в агитбригаде, играл драматические роли в народном театре, занимался в кукольном театре. Я перепробовал себя в различных ипостасях для того, чтобы понять, где мне больше нравится. А тогда мне все нравилось. Но самое главное, мне нравилось, что люди на моих выступлениях смеются. Именно факт перехода зрителя в состояние радости привлекал меня больше всего.
— Во Всероссийской творческой мастерской эстрадного искусства у Вас преподавателем была Рина Зеленая. Многим ее поклонникам будет интересно узнать, какой она была в жизни?
— Помните знаменитую песенку черепахи Тортиллы из кинофильма «Приключения Буратино»? Я был первым слушателем, кому актриса спела эту песенку еще до записи в студии. Рина Зеленая в жизни была очень остроумной. В студии, где я учился, она вела актерское мастерство, нередко используя ироническую насмешку. Знаете, у японцев есть такой эффективный метод: ребенка не наказывают, не дают подзатыльники, а начинают смеяться над ним. Для японского ребенка такая насмешка является самым большим наказанием. Зеленая в жизни иронизировала всегда.
— Почему в начале Вашей карьеры Вы выступали под псевдонимом Петров?
— Да, действительно, в начале своей карьеры я 2-3 года выступал под псевдонимом Петров. Но это была не моя инициатива: художественный руководитель студии Леонид Семенович Маслюков, не спросив меня, написал на афише фамилию Петров. Но когда умер мой отец, я решил не предавать его память и вернул свою фамилию. Правда, убрал последнюю букву. У меня фамилия Петросянц.
— Кроме Рины Зеленой, кто-нибудь еще из известных артистов помогал Вам в становлении Вашей карьеры?
— Свою творческую жизнь я не называю карьерой. Мне повезло: я сразу попал под опеку знаменитых артистов старшего поколения. Они меня называли «сыном полка». Старики, как я их ласково называю до сих пор, были неравнодушными людьми, присматривались к молодежи, старались всячески помочь. И когда я начал выступать, причем на самых главных площадках страны, где вел большие концерты, они меня заметили. Я был вхож в их дома. Подобно губке, впитывающей все в себя, я слушал все, что они мне говорили. Полезное для творчества, с моей точки зрения, оставлял, остальное отправлял в свою «копилочку». Мне не надо было два раза говорить. Я усваивал все сразу, как электронная машина. Потому что я любил свое дело, любил зрителей и хотел, чтобы зрители полюбили меня. Но это нужно было еще заслужить.
«Старики» привили мне удивительные вещи, которые были необходимы профессиональному артисту. Благодаря этим «прививкам» я до сих пор стараюсь не зазнаваться в момент успеха. А в момент неуспеха пытаюсь оценить, где я ошибся, и идти дальше. Хотя неуспеха у меня давно нет, потому что я выстроил такую систему проб, страховок когда все неправильное отбрасывается.
Мне очень помогает чувство ориентировочного предвиденья, доставшееся, возможно, от родителей, а возможно, от Бога, что будет смешно зрителю, а что нет. Ведь трудно заранее предугадать. Как Гидрометцентр предсказывает погоду, так и профессионал может определить какой-то процент возможного успеха шутки. На 100% не угадывает никто. Я угадываю где-то 80%. До сих пор поражаюсь, как у меня, 12-летнего мальчика, сидящего в библиотеке и выискивающего в юмористической литературе шутки для своих будущих выступлений, именно это чувство подсказывало, какая из них будет иметь успех.
Учителя научили меня театральным традициям, театральной этике. Я был дружен со многими великими артистами, в том числе и с Леонидом Осиповичем Утесовым. Он появился в моей жизни спустя два года, как я стал профессиональным артистом. Он пригласил меня в свой оркестр. И это был с его стороны риск, поскольку я был совсем молодым конферансье. И такой солидный оркестр! Первые наши концерты состоялись в Ленинграде. Еще до первого концерта музыканты оркестра с большим удивлением смотрели на меня, совсем мальчишку, на репетиции. Но потом, когда на первом же концерте ко мне пришел успех, они перестали удивляться и приняли меня.
Когда я вел концерты, Утесов, сидя за кулисами, всегда внимательно слушал меня. Представляете, за кулисами сам мэтр, впереди, передо мной, — зрители, а за спиной — оркестр, музыканты которого не прощают никаких ошибок. Ситуация экстремальная. Но она очень мобилизовывала мои творческие силы. Мне хотелось не просто выступить, а блистать, хотелось удивлять зрителя, самого Утесова, саркастичных оркестрантов. И когда мне удавалось справляться со всеми этими обстоятельствами, а справлялся я всегда, победа была очень ценной.
— Я читал, что Валентина Леонтьева называла Вас своим крестным сыном на телевидении. Вы с ней работали вместе?
— Валентина Михайловна Леонтьева, действительно, шутя, как-то назвала меня своим крестным сыном, потому что в 1962 году первая представила меня телезрителям в одной телевизионной передаче. При наших встречах она всегда шутила: «Я — твоя крестная мама». Наши пути редко пересекались, потому что я участвовал в юмористических и музыкальных программах, а она была в других, в том числе в знаменитой программе «От всей души». Слухи о том, что ее якобы «выбросили» с телевидения, неправда. Даже в преклонном возрасте ТВ приглашало ее, и она с Игорем Кирилловым принимала участие в различных передачах, насколько позволяло здоровье.
Другое дело, что в старости людям, которые много сделали для своей страны, страна не помогает. Это наша большая общая беда. Это прискорбно. Такой пример: в России не платят артистам потиражные с прокатов фильмов и телепередач, хотя фильмы, концерты с их участием показывают постоянно. На Западе артисты получают в старости дивиденды если они что-то сделали в искусстве. На них и живут, когда уже не могут работать. Это справедливо. Если он когда-то что-то сделал, чем до сих пор пользуются люди, значит, какую-то крошку он с этого должен иметь, чтобы на старости лет чувствовать себя спокойно, чтобы не думать, где взять деньги на операцию, на хлеб, на оплату коммунальных услуг.
— Я знаю, что при своем театре Вы создали Центр эстрадной юмористики, где собираете реликвии юмористического искусства. Какие экспонаты в нем наиболее ценные?
— У нас собраны уникальные материалы по истории эстрады XIX-XX вв. Это многочисленные юмористические журналы, афиши, рукописи знаменитых юмористических драматургов, аудио- и видеозаписи артистов прошлых лет, фотоматериалы. На основе этого родилась программа «Смехопанорама». Я очень хотел бы построить в Москве Музей юмора. Он необходим как посетителям, так и артистам, память о которых будет возвращаться к людям. Ведь театр и эстрада не остаются в памяти как наглядное явление. Скульптура, живопись, архитектура, многие виды искусства — это другое: они — на века. Кто-то сравнил актеров с бабочками, которые летят на свет рампы и сгорают при свете. Кто-то назвал их скульпторами, которые ваяют свои скульптуры изо льда. Много ли мы помним о дореволюционных артистах? Сейчас с приходом видео появилась возможность сохранить потомкам все высокохудожественные произведения. Я уверен, что Музей юмора был бы интересен всем, кто не равнодушен к этому виду искусства. Но, к сожалению, на создание музея нужны большие средства — на помещение, оборудование, штат. Я хотел бы, чтобы музей был не коммерческим, а государственным, чтобы его могли посещать все, кто захочет. Я бы с удовольствием отдал в музей всю свою коллекцию реликвий эстрадного искусства. К сожалению, мы живем в прагматичное время и то, что не приносит доход, не интересно государству. Но ведь это приносит огромное духовное удовлетворение, сохраняет память об истории эстрады и театра, о тех людях, которые были любимы несколькими поколениями зрителей.
— Вы провели два конкурса артистов эстрады. Как Вы считаете, много есть талантливой молодежи?
— Помимо упомянутых двух, я был председателем и членом жюри многих других. Приход каждого яркого артиста — это событие! Вот, например, Максима Галкина я увидел в сборном концерте и сразу обратил на него внимание. Мы с ним поговорили, и я в «Смехопанораме» открыл ему дорогу на телевидение. Большая редкость — молодой артист со своей индивидуальностью и юмористическим потенциалом. Появление такого я сразу примечу и помогу, как когда-то помогали мне. К сожалению, в наше время большинство молодых артистов ничего не зарабатывает, потому что публика не ходит на сборные концерты, она ходит только на раскрученное имя на сольный концерт. А где развиваться молодым артистам? Логично было бы — в Театре эстрады, где проходили бы всевозможные эстрадные спектакли, где молодые артисты набирались бы опыта от известных, получали бы оклады, обеспечивая себе жизнь. Но, к сожалению, такого нет, и молодые артисты уходят: кто-то занимается компьютерами, кто-то каким-то мелким бизнесом, а кто-то водит экскурсии в Египте. Многие уходят в КВН. Но КВН — не театральная формация, а игра. КВН не озадачен актерским мастерством, он озадачен, как сострить, сыронизировать над действительностью. После КВНа зачастую его участники становятся не актерами, а шоуменами. К сожалению, при этих обстоятельствах приток талантливой молодежи к нам на эстраду сократился. С 2002 года, когда проводился Всероссийский конкурс, все попытки провести еще какой-то не увенчались успехом.
— Как Вы относитесь к Comedy Club?
— Мне не близка американская юмористическая эстетика, механически перенесенная на российские условия, на нашу действительность. Я отношусь хорошо к американской эстетике, когда она на своем месте, в Америке. А у нас другая ментальность, у нас постыдно ругаться матом со сцены. У нас другая актерская школа. У нас другие традиции в отношениях со зрителем, построенные на уважении, а не на разрушении достоинства человека, который сидит перед вами. Вот, к примеру, Вы сидите передо мной, и я вдруг начну смеяться над Вами, подковыривать. Получится ли у нас разговор? Это уровень взаимопонимания? Это уровень низкой культуры. Если вообще можно в данном случае говорить о культуре. Это глубоко чуждо нашему национальному менталитету.
Среди участников Comedy Club есть талантливые люди, которые смогли бы развить свои способности и стать хорошими актерами. Но, увы, они находятся в другой системе взаимоотношений на сцене. Вот один из их приемов: выходит «гламурный подонок» и начинает обливать грязью присутствующих, а у тех даже микрофона нет, чтобы ему ответить. Это что — метод искусства?
Искусство должно призывать к состраданию, нравственным идеалам. Почему до сих пор нам по душе советское искусство, если отбросить его коммунистическую идеологию и оставить художественную часть? Ведь мы с удовольствием смотрим и советские фильмы, и поем советские песни, и юмористов тех лет смотрим, потому что там есть во всем доброта, уважение к человеку, положительный заряд к жизни. А нам сейчас это необходимо. У нас не такая хорошая жизнь, чтобы смотреть одни ужасы, кровопролития, ментовские разборки и мат со сцены. Наоборот, искусство должно восполнять дефицит недостающего тепла в жизни, радости, а не вгонять человека в стресс и пугать его, прививая дурной вкус.
— За время Ваших многочисленных гастролей, наверное, было много забавных историй. Могли бы поделиться одной из них?
— Если вспоминать все истории, то на это понадобилось бы много времени. Вот одна из них. Как-то в сочинском Летнем театре я читал монолог «Пугала огородного». Когда я произнес: «Я — начальник большой! Секретарша — вон, сидит на цепи, лает на посетителей…», на сцену вышла собака, остановилась, вызывающе посмотрела сначала на меня, потом в зрительный зал. Раздался гомерический хохот зрителей. Я мгновенно отреагировал и воскликнул: «Жучка, пойди скажи, что я занят, у меня важное совещание со зрителями». Самое удивительное, что после этих слов собака немедленно ушла.
— Евгений Ваганович, давайте немного отвлечемся от Вашей профессии и поговорим о личном. Есть ли у Вас какие-то особые семейные традиции?
— В нашей семье все подчинено работе, потому что о работе думаешь 24 часа в сутки. Поэтому требуются определенные жертвы, как бытового уровня, так и морального. Моя жена Елена (Степаненко. — Ред.) знает весь творческий процесс изнутри, потому что она — актриса нашего театра. Она видит, что я живу своей работой, поэтому ее не раздражают постоянные разговоры о профессии. Я могу уехать и заниматься весь день «Кривым зеркалом» или монтировать в телестудии и не поехать вместе с ней, к примеру, на чей-то день рождения. Все подчинено работе, и друзья и родные об этом знают и понимают меня. За это я им очень благодарен.
— Есть у Вас любимые авторы? Настольная книга?
— У меня довольно большая библиотека. И я люблю там копаться. Любимая настольная книга, наверное, Пушкина. В детстве у меня было очень толстое академическое издание Пушкина, которое я зачитывал до дыр, а потом оно у меня куда-то пропало. И вот недавно я точно такое же издание купил, и сейчас оно стоит у меня на самом почетном месте. Книги, посвященные Пушкину, занимают у меня целый шкаф. Вообще, у меня внушительная библиотека юмористической литературы, театральной, по искусству, по истории государства Российского. Много у меня поэзии, книг по религии.
— Были ли у Вас в детстве кумиры, с которыми Вы мечтали бы встретиться?
— Для моего поколения кумирами в юморе были два артиста. Я, как и все, восхищался Чарли Чаплином и помногу, раз пересматривал фильмы с его участием. Вторым кумиром был Аркадий Исаакович Райкин, который повлиял на всех артистов моего поколения одним только фактом своего существования. Помню, в 1987 году после заседания художественного совета по эстраде при министерстве культуры СССР, мы с Райкиным в коридоре присели на диванчик и где-то полчаса проговорили о том, какой будет эстрада в будущем. И вдруг я сказал: «Знаете, Аркадий Исаакович, я об этом Вам никогда не говорил, Вы были моим кумиром всю жизнь. Я мальчиком с восхищением смотрел все Ваши выступления и мечтал стать артистом». Райкин очень растрогался и ответил: «Спасибо, я этого не знал…». В ответ я сказал: «Это правда: все молодые артисты были влюблены в Вас! Да и не только артисты, вся страна!» В тот миг мне хотелось сказать Райкину еще какие-то добрые слова, в которых так нуждаются все артисты, как бы они велики ни были. Мы взялись за руки и посмотрели друг другу в глаза. Райкин уехал, а через месяц его не стало. Но я успел сказать ему что-то важное.
— Ваши внуки знают, что у них знаменитый дедушка? Не планируют ли они продолжить династию?
Внуки знают, что дедушка — артист. Иногда ходят на мои концерты. Старший внук в этом году будет поступать в колледж. Младшему внуку четырнадцатый год, он снялся в голливудском фильме, который участвовал в Каннском кинофестивале. Но артистом он не хочет быть, планирует быть продюсером.
— Евгений Ваганович, у Вас прошли гастроли в Беларуси. Чем они Вам запомнилась?
— За 50 лет моей работы на эстраде в Беларусь я приезжал много раз. Если сложить все дни, то, наверное, получится, что здесь я прожил год. Мне очень многое у вас нравится. Минск — красивый европейский город, очень чистый, уютный. Меня восхитил ваш Музей Изобразительного искусства. Удиви тельная коллекция! Тем более если учесть, что она собрана после войны с нуля! Это заслуживает самой громкой похвалы. Нужно снять шляпу и поклониться этим людям. Я в большом восторге от нового здания музея, где все досконально учтено: и как расположить картины, и как их содержать, чтобы люди почувствовали, что находятся в музее. Я в восторге от старой белорусской живописи! Позвольте через ваше издание поблагодарить всех, кто причастен к музейному делу, кто позволил ему существовать в такой удивительной форме.
Я знаю, что в Беларуси бережно хранят память о создателе легендарных «Песняров» Владимире Мулявине. С «Песнярами» мы участвовали в 1970 году в одном Всесоюзном эстрадном конкурсе и вместе получили звание лауреата. Так что, я — первый, кто представлял «Песняров» московской публике.
Я очень признателен тем, кто организовал сейчас мои гастроли в разных городах Беларуси. Я благодарю зрителей, оказавших мне внимание в виде полных залов на моих концертах. Я желаю вам счастья!
Газета «Однако, жизнь!» №11/2012
г.Минск
Ведущий рубрики Азар Мехтиев