— Евгений Ваганович, в уходящем году Вы порадовали своих зрителей новым, долгожданным проектом «Петросян-ШОУ». Скажите, пожалуйста, сколько времени готовилась программа, и когда вообще к Вам пришла идея этого шоу? Много ли времени заняли поиски новых артистов?

— Расскажите, пожалуйста, о своём новом проекте «Петросян ШОУ», о своей роли в нём и партнёрах…

Всю свою большую творческую жизнь я посвятил театральной юмористике на эстраде, освоил практически все комедийные эстрадные жанры (а их более двадцати), и, конечно, мне не безразлично, что происходит с моим жанром сегодня. Я не стою на месте, и для того, чтобы двигаться вперед, нужно не только хорошо знать проблемы, но и пытаться найти их решение.

«Петросян-шоу» — очередной мой проект, где я пытаюсь дать дорогу и неизвестным именам, сохранить почти весь актерский состав нашей труппы, приглашать, может быть, забытых ветеранов, которые еще в состоянии активно выступать, а также представлять зрителям свои новые работы. Словом, хочется в очередной раз «расшевелить» жанр, дать ему импульс для художественных поисков.

Поскольку это – шоу, мы расширяем жанровые рамки: здесь могут быть интересные, мастерски исполненные оригинальные веселые номера, здесь могут быть артисты и авторы из народа и прочие неожиданные творческие решения.

Эта программа готовилась приблизительно полгода. Сняли мы четыре выпуска, и еще даже осталось кое-что для будущего.

Вы спрашиваете о моей роли в этой телепередаче? Безусловно, это главная роль. И это моя ответственность.

— Что нужно сделать, чтобы попасть в «Петросян ШОУ» в качестве автора или артиста?

Нужно быть хорошим артистом, а также, желательно, что-то предложить интересное для телезрителей. Вот, например, в одном из городов я нашел двух обаятельных бабушек, которые сами сочиняют и поют частушки. Но одна из них заболела и не смогла приехать на съемку. Мне предложили ее заменить другой бабушкой. Я посмотрел запись и не стал этого делать: в этом варианте исчез какой-то милый фокус. Вот вам моя роль в этой передаче. Вы, конечно, забавно спросили. Это все равно, что спросить у Эльдара Рязанова: «Какова Ваша роль в Ваших фильмах?»

Что касается авторов, то нужно прислать свои авторские работы на наш сайт, а там посмотрим… Не вы первые, не вы последние…

— На съёмке «Петросян ШОУ» Вы исполнили новый фельетон, автором которого стал Михаил Задорнов. Значит ли это, что Вы снова сотрудничаете и можно ждать новых совместных работ?

Во-первых, М. Задорнов не стал, а был и есть автором этого фельетона. Я часто объясняю зрителям, что моя авторская семья всегда состояла из десяти — пятнадцати человек, потому что я стремился к разнообразию стилей в своем репертуаре. Кто-то уходил, кто-то приходил… Это вполне естественно. Дело житейское. В нашей авторской семье всегда были и ветераны, и начинающие. С начинающими я всегда занимался изучением законов эстрадной драматургии. И через три-четыре года они становились мастерами. Приходилось это делать самому, потому что Литературный институт напрочь отметает юмор в учебном процессе. Никто этому не учит. Я брал самородков и пытался дать им огранку. Михаил Задорнов – один из первых моих учеников. Сейчас я могу об этом сказать, потому что он сам начал говорить об этом. Он пришел ко мне в 1981 году и буквально за три-четыре года стал мастером. Мы сотрудничали больше двадцати лет, а потом Миша ушел от нас, поскольку ему надо было обеспечивать репертуаром Задорнова-исполнителя. Недавно Миша предложил мне прочитать его фельетон под названием «Мы». Обещал, что сам читать не будет. Слово не сдержал. Но мне это не страшно, потому что больше половины текста мы отредактировали и дополнили. Как буду в дальнейшем складываться наши творческие отношения, покажет жизнь.

— Евгений Ваганович, скажите, пожалуйста, что послужило закрытию «Кривого Зеркала»? Не жалеете ли Вы об этом? К сожалению, второго такого случая на эстраде мы пока не видим. Как Вы думаете, сможет ли кто-нибудь когда-нибудь сделать что-то подобное?

Дай-то Бог, чтобы у кого-то когда-нибудь получилось нечто подобное. «Уральские пельмени» напоминают «Кривое зеркало», даже пользуются многими нашими приемами, темами, иногда шутками. А также пользуются нашей технологией. Но вы так торжественно спросили: «Что послужило закрытию «Кривого зеркала»?», что меня даже передернуло. Хочу сообщить, что никто не «закрывал» «Кривого зеркала» — ни канал, ни я, никто либо. Вопрос с ним остался открытым. Более того, у нас идут по ТВ премьеры калейдоскопов «Кривого зеркала». Для чего мы это делаем и что этим мы говорим зрителю? Ну, во-первых, повторять вчистую наши выпуски не стоит, потому что одна часть материала устарела во времени, а другая часть по-прежнему интересна. Вот ее-то и надо определить и показать вновь в другом сочетании и обрамлении.

Во-вторых, это говорит еще о том, что «Кривое зеркало» не закрыто, чтобы вы не думали так, как вы думаете.

В-третьих, вы, безусловно, правы в той части, что «Кривое зеркало» сейчас не снимается. Причина проста: авторы перестали писать качественный материал. Такое бывает. Бог отнимает юмор тогда, когда человек начинает злиться. Несколько авторов предали «Кривое зеркало», ушли в другие передачи.

— Евгений Ваганович, раньше, особенно в первые годы правления Путина, со сцены звучало много остроумных шуток в его адрес. Сейчас же, они практически исчезли с экрана. И дело даже не в том, что их стали мало произносить, а в том, что их попросту стали вырезать из эфира. Как Вы думаете — почему?

Ну, сейчас, когда до нельзя обострилась политическая и экономическая обстановка, когда весь мир несправедливо ополчился на нас, когда рядом идет война, мы понимаем, как непросто нашему Президенту, и большинство населения его поддерживает, поэтому, какие уж тут шуточки? А насчет того, что что-то там вырезается, я просто не в курсе.

— Лет десять назад на телевидении не было такого большого количества юмористических программ. Сейчас же они заполонили экран, растёт конкуренция. В связи с этим такой вопрос: сложнее ли лично Вам сейчас удивить публику и получить высокие телевизионные рейтинги, чем раньше?

Еще пятнадцать лет назад я вопил по поводу того, что на телевидении мало юмористических передач, что они нужны, потому как людям не хватает радости, а на экране много негатива. Сейчас юмористических передач много настолько, что творческий потенциал современных юмористов не может обеспечить качественных результатов на экране в таком количестве. А то, что в репертуаре артистов нередко появляются пошлости, мне кажется, что это – негативное влияние «Камеди Клаба».

Лично мне никогда не было сложно, потому что сама подготовка доставляет мне радость, и я нахожусь в этом процессе повседневно. Надо не лениться, тогда и не будет сложно на сцене.

— Евгений Ваганович, сейчас на канале «Россия» идет проект «Это смешно». Смотрите ли Вы этот проект? Как оцениваете выступления Ваших подопечных? Каких жанров, по-Вашему, в данной программе не хватает, а какие стоило бы убрать (В проекте принимают жанры «Комедия положений», «Монолог», «Клоунада», «Пародия», «Музыкальная пародия», «Фирменный стиль», «Музыкальный номер», «Интерактив», «Импровизация» и «Эстрадный номер»)?

Когда планировался этот проект, в «Комсомолке» появилась статейка «Петросян против КВН». Я смеялся и удивлялся, спрашивал тех, кто мне говорил об этой статье: «А какое отношение я имею к данной передаче? Почему приплели мое имя?» Мне отвечали: «Потому что там с кавээновцами будут соревноваться Ваши артисты». Я фрагментарно посмотрел в Интернете первый выпуск, и этого мне было достаточно для того, чтобы сказать: «Передача не сложилась». Многое в ней не стыкуется. В жюри — люди далекие от жанра. Как можно устраивать соревнования между, скажем, музыкальной пародией и юмористическим стихотворением? Между пантомимой и фельетоном? По-моему, это абсурд определять кто лучше в разных жанрах. Это все равно, что организовать соревнование между лыжниками и шахматистами. Из второй передачи мне показали только один номер, и он мне понравился. Это эксцентрическая пантомима, которая почему-то неграмотно обозначена клоунадой, где артисты, ползая по полу, изображают акробатические этюды, а камера сверху проецирует их на экран. Получается очень забавно.

Может быть, не стоить рассказывать, но к слову расскажу, поскольку это – абсолютная правда. Три года назад я придумал новую программу под названием «Фиксатуар юмора» (фиксатуар – от слова фиксация, старинное слово), где артисты должны были соревноваться. По схеме соревнования в течение года должен был определиться артист года, набравший максимальное количество очков.

Схема была подробно разработана, имела много придумок, остроумных рубрик и способов оценок. Все это я поведал нескольким телевизионным людям, в том числе, и своему автору Алексею Щеглову. У меня даже сохранились страницы черновиков экспликации программы, написанных на оборотной стороне сценария, который мы снимали три года назад. А сейчас я вижу Щеглова в составе авторской группы передачи «Это смешно». Скажу честно, изуродовали идею донельзя, так что и не назовешь ее плагиатом.

— Не обидно как телевизионному человеку слышать от интеллектуалов обвинения в том, что сегодня телевидение чуть ли не очаг всех пороков?

Как-то коряво вы сложили свой вопрос. Что значит «обидно»? Кого вы называете «интеллектуалами»? Дело в том, что каналов много и телепередач много самых разных. Если смотреть все, можно свихнуться. На телевидении есть и очень интересные передачи: концерты мастеров, художественные фильмы (поздно ночью, к сожалению), научно-познавательные передачи (правда, они зачастую грешат претензией на сомнительную сенсацию), аналитические политические передачи… Надо смотреть выборочно. Есть также чрезмерное увлечение детективной темой (существует такая шутка: на НТВ взялись за постановку Шекспира. В итоге, опять получилось про ментов), сериалами, размноженными вариантами передачи «Сам себе режиссер», скандальными ток-шоу, в которых люди громко перебивают друг друга, орут хором и прочее, прочее. Конечно, все это может раздражать нормального человека. Видимо, нам, зрителям, следует быть более разборчивыми в выборе каналов и передач. Я стараюсь заглядывать в телепрограмму, и если мне не интересно, я даже не включаю телевизор, предпочитая заглянуть к себе в библиотеку.

Но соглашусь с тем, что современное телевидение – это не просто часть нашей жизни, но и еще некий монстр, формирующий мнение общества, вырабатывающий его ориентиры не только этические, эстетические, вкусовые, но и манипулирующий нашей психологией. И все это не так безобидно, как может казаться.

— Как Вы относитесь к утверждению, что сегодня «пипл хавает всё», что ему преподносит телевидение?

Меня очень оскорбляет такое пренебрежительное к народу часто употребляемое нашими снобами выражение. Кстати, большинство из них – люди небольшой культуры. Практически почти всегда они и стряпают шокирующие передачки, оправдываясь этой неумной фразой. Но вы мне можете сказать, что эта формула недалека от истины. А я отвечу: что сформировали, то и получаете.

— Бывали у Вас претензии к производителям Ваших телевизионных проектов по качеству продукции?

Я прожил большую жизнь в своем жанре. Чего только не было! Об этом можно написать книгу, что, собственно, я и делаю. Но весь фокус заключается в том, чтобы во время сделать замечание сотруднику, упреждая его от ошибки. А если все-таки ошибка сделана, то, кровь из носа, исправить ее надо, по возможности, на ранней стадии. Дальше исправлять будет труднее. Я старался. Может быть, поэтому неудач не было.

— Служение артиста эстраде — это нелегкий труд, создание новых качественных спектаклей, программ, в которые вкладывают свою лепту множество людей творческих, это тоже своего рода производственный процесс. Какие факторы, на Ваш взгляд, влияют на сегодняшнюю нашу эстрадную жизнь?

На нашу сегодняшнюю эстрадную жизнь влияет наша с вами жизнь. Влияет всё, и юмор адекватно отвечает на все сигналы современной жизни. Что касается множества творческих людей, создающих телеспектакль или программу, то, наверное, так обстоит дело в любом коллективе. В свою очередь коллектив создает, объединяет, вдохновляет, когда надо, подвигает, осмысливает и делает единым ансамблем тот, кто стоит у руля, то есть руководитель.

Однажды некий профессор искусствоведения, разбирая в статье премьеру Райкина, назвал представление «насыщенным разношерстными номерами, не имеющими друг к другу никакого отношения». В своей книге «Хочу в артисты» я позволил себе поспорить с этим профессором, задаваясь вопросами: как это разношерстные, как это не имеющие друг к другу отношения? Ответ такой: именно Райкин, личность этого артиста, объединяла все лоскуты этого пёстрого одеяла, его ощущение жизни, его мнение по тем или иным вопросам. Он говорил о нас и нас это волновало. И, между прочим, это волнение тоже объединяло все фрагменты, которые, меняясь, переливаясь разными красками, очаровывали взгляд.

— Что ждет эстраду в ближайшем будущем? Чего ожидать от Вас зрителям?

Ну, что вам сказать? Буду откровенен: танцевать адажио я не буду… А впрочем, и такое было. Например, в спектакле «Кривого зеркала» «Золушка». Петь оперные арии я тоже петь не буду… Впрочем, на мой будущий юбилей грозятся приехать мировые оперные звезды. Может, они и меня заставят что-нибудь отчубучить.

А что касается первой части вашего вопроса о будущем нашей эстрады, то скажу: то, что ждет всю страну, то и эстраду… Впрочем, чем сложнее жизнь, тем смешнее должны выступать юмористы, как бы восполняя дефицит радости, снимая напряженность, через юмор сказать зрителю: «Не унывай!»

— Каким сегодня должен быть эстрадный театр?

Он просто должен быть фактически. А его нет, как такового: театр Райкина превратился в драматический театр, Театр миниатюр Полякова, что в Саду Эрмитаж, превратился в драматический театр, театр Эстрады превратился в драматический театр… Видимо, так легче. Самая трудная театральная форма – это, безусловно, та, какую имело «Кривое зеркало», что первое – с 1908 по 1928, что второе – с 2003 по 2012 (около ста спектаклей и программ). Наши спектакли вбирали в себя все виды юмора, но самый сложный из них – эстрадная клоунада, гомерически смешная, да еще моментами заставляющая зрителей прослезиться, да еще удивиться и согласиться с определенной мыслью о современной жизни, вызывая бурные аплодисменты. В нашем театре было рекордное количество таких эстрадных клоунад.

— Когда Вы начинаете понимать, что спектакль готов к выпуску, прислушиваетесь к чьим-то мнениям?

Подобный вопрос уже был в предыдущих интервью. Что значит, прислушиваюсь? Любители нашего театра знают, что перед съемками мы ездим в подмосковные города с нашими новыми программами, чтобы услышать живую реакцию зала, которая и является определяющей: ошиблись – не ошиблись, интересно – не интересно, смешно – не смешно, согласны – не согласны, волнует – не волнует и прочее… После чего мы все исправляем, додумываем, заменяем и опять проверяем. И только после этого снимаем. Зритель — не только наш партнер, но и наше ОТК.

— Вы спектакли свои пересматриваете?

Да, пересматриваю по нескольким причинам. В одном случае – когда монтирую и ищу ошибки, в другом – по прошествии лет, оцениваю и решаю, что из этого можно включить в «Смехопанораму». В третьем случае – спустя десяток другой лет мне уже, как эстрадоведу и режиссеру, интересно посмотреть, как это было, что изменилось в нашей жизни, о которой я говорил со сцены, и что изменилось в моем исполнении. Нередко в моих старых программах и спектаклях мне встречаются шутки, которыми сейчас пестрит наш фольклор, выложенный в Интернете. Иногда эти шутки переделываются, но схема остается.

— Правда, что во время спектакля теряется вес?

Возможно. Но я не взвешивался.

— Шутить с каждым днём становится сложнее или, наоборот, жизнь подбрасывает всё больше и больше поводов?

Когда владеешь профессией, то несложно во все времена.

— Вы, наверняка, знаете о всех пагубных пристрастиях своих артистов. Пытаетесь бороться при помощи карательных методов?

О, какой вопросик! Выходит, я – Карабас Барабас?! Тогда отвечу так: я их душу в своей бороде… Впрочем, о каких пагубных пристрастиях вы говорите? Если вы осведомлены, сообщите, потому что моя борода простаивает.

— Почему Вы никогда не пытались выйти на международный уровень и расширить свою аудиторию? Это что, боязнь или знание своих возможностей, своего предела?

Вы, очевидно, спрашиваете, почему я не показываю свои программы за границей. Это правда. Я их показываю только по всему русскоязычному миру. После того, как однажды программа «Кривого зеркала» была показана и имела огромный успех на фестивале развлекательных передач на БиБиСи, я задумался. Не все в нашем юморе было бы понятно иностранцам. Но есть большая часть телепередач, которая могла быть интересна и там. Я начал вести переговоры с одной американской фирмой. Даже высылали им профессиональную кассету с нашим спектаклем «Три мушкетера». Но, увы и ах!.. Все это оборвалось по простой причине: американцы привыкли, если фильм идет на иностранном языке, только к титрам, а я же настаивал на закадровом переводчике, как привыкли мы. С моей точки зрения, титры могут повредить восприятию юмора. Вы уже не будете следить за артистом, вы будете ускоренно читать, а весь видеоряд будет вне вашего внимания. Я махнул рукой. Собственно, а зачем? Я служу своему зрителю. И спасибо ему за то, что он есть.

— Считается, что профессия актера очень токсична, актеру нужно быть всегда на пике чувств. Не сложно ли это?

Слово «токсична» смешит. Да, драматический актер проживает непростую жизнь своего героя. Бывает, что плачет, страдает, нервничает, переживает, умирает… Это, безусловно, отнимает нервы и, может быть, отражается на физическом состоянии организма. Нам, юмористам, легче. Мы шутим. Но от нас тоже требуется абсолютная сосредоточенность на нашем действии на сцене, отрешенность от личных проблем, настроения. Это собранность, безусловно, требует затраты нервов. Тот, кто не выступал на сцене, даже не сможет понять, насколько это непростое состояние. Но хочу сказать, что я – счастливый человек. Для меня сцена – родное пространство, как для рыбы океан. И когда зритель вступает со мной во взаимопонимание, у меня возникает ощущение счастья.

— Есть режиссеры, которые позволяют актерам вносить что-то свое в сценарий, а есть те, которые жестко настаивают именно на своем видении. Вы к какому типу относитесь?

Вопрос совсем не в эстрадной теме. Во-первых, что вы имеете в виду, когда спрашиваете, к какому типу режиссеров я отношусь или к какому типу актеров я отношусь? Над текстом, зачастую, работаем мы вместе с автором, причем, я взаимодействую с ним и как режиссер, и как исполнитель. А потом на каждом концерте я что-то добавляю. И, в результате, номер очень отличается от первоначально написанного автором текста.

— Много ли Вам приходилось импровизировать на сцене?

Всегда. Я – «заочный ученик» великого русского артиста, режиссера и педагога Михаила Чехова. Этот удивительный мастер привнес в систему Станиславского, так называемую, внутреннюю импровизацию.

Одновременно с работой над образом, его действием и логикой повествования, я нащупываю нужный темпо-ритм каждого звена монолога или сценки. Постепенно складывается общий рисунок, атмосфера номера, мое отношение к персонажу и та самая логика юмора, которая сформировалась благодаря всем этим компонентам. И когда уже возникла окончательная схема, внутри нее я существую в каждом выступлении по-разному. Мой директор, Юрий Диктович, Царство ему Небесное, двадцать лет сидел всегда на моих концертах, и каждый раз удивлялся, как по-разному звучали мои номера. У артистов когда-то существовало мнение, Петросян все просчитывает. Это просто легенда. Я не просчитываю, а знаю правила подготовки номера, а когда он состоялся, я в нем купаюсь.

— Вы 15 лет назад и сейчас – это два разных артиста?

И не только я. Все. И страна. И мир. По-моему, это и так понятно. Хотя суть существования на сцене, профессия, результаты профессии в виде радости людей остаются неизменными.

— Для юмориста важен пейзаж за окном? Вам всё равно: пальмы это или берёзки?

Это вы о чем? Я выступаю по всему русскоязычному миру. Но, в основном, в России. И мне не важно, что там за окном, какой пейзаж. Мне главное – донести радость людям.

Если вы имеете в виду мои выступления в Африке, то я даже не знаю, что и сказать: я там пока не был. Правда, в Крыму тоже есть пальмы. И я там был, мед-пиво не пил, потому что надо было выступать.

— Творческим людям у нас в стране также свойственно держать фигу в кармане или думать одно, а говорить другое. У Вас бывает такое?

Фигу в кармане зритель все равно почувствует и соответственно оценит. Если ваше мнение не будет соответствовать его мировоззрению, то оценит отрицательно. Я никогда не любил пользоваться таким приемом. Лицемерие, с моей точки зрения, очень быстро распознается зрителем, и рассчитывать на расположение к себе такому артисту следует искать в определенных, созвучных ему кругах. А я артист на всю страну, для всех.

— Насколько, по-вашему, нормален процесс «лайт» во многих направлениях – книги становятся чтивом, спорт подменяется фитнесом, кино – арт-хаусом…

Я категорически против такого упрощения. Ведь, когда все упрощается, упрощаются и человеческие ценности, а это страшно! Упростилось не только то, что вы перечислили.

— Есть мнение, что русские не способны к самостоятельному творчеству и заимствуют все — от государственности до атомной бомбы. Насколько это справедливо для России?

Я не уверен, что этот вопрос адресно правильный. Всю жизнь я жил с убеждением в том, что мы, как раз, от всех отличаемся и не в худшую сторону. Кстати, многие мировые изобретения сделаны именно русским людьми, которые находились не только в России, но и за границей. Почитайте русских историков, только не Акунина, а классиков исторической науки. Ну, а то, что мы в новейшей истории переняли много западных стереотипов, то это нам сейчас и аукается.

— Каково Ваше отношение к созданию Союзного государства?

В рамках нашего союзного государства не было споров по поводу границ. Наоборот, коммунисты так перемешали эти границы, что сейчас всем от этого больно. Если только с этой точки зрения вы хотели спросить? Тогда это хоть понятно. Но нельзя дважды вступить в одну и ту же воду. Объединение может когда-нибудь возникнуть, но уже на другом историческом уровне. А сейчас нам предстоит наладить жизнь в собственной стране, собственными силами и возможностями. Помогать другим странам, конечно, хорошо. Вот недавно мы простили Узбекистану долг под миллиард долларов, и у многих возник вопрос: «С какого это шика?» Политикам, конечно, виднее, но до союза мы еще не созрели, а, может быть, этого уже и не надо?..

— В России исторически периоды стабильности сменяются потрясениями, революциями и кровью. Есть ли шанс выскочить из этого замкнутого круга?

«Замкнутого круга» никакого не существует. Это стандартный алгоритм развития любого государства. Знаете, есть такая шутка: жизнь, как зебра, то черная полоска, то белая. Когда наступает черная полоска, бегите быстро, а когда белая – медленно-медленно, а еще лучше – развернитесь на девяносто градусов и шагайте вдоль.

— Как Вы считаете, все в жизни предопределено или можно ситуацию изменить?

Конечно, можно изменить, по крайней мере, некоторые вещи в конкретной ситуации. Все зависит от вас. Одни считают: если в жизни что-то не клеится, выбрось клей. Возьми гвозди, забей на всё! Другие призывают: «Смотри на жизнь веселей: наступив на грабли, наслаждайся фейерверком!» Третьи полагают, что самый хороший учитель в жизни — это опыт, правда, берет дорого, но объясняет очень доходчиво! Поэтому надо стоять крепко на земле для того, чтобы, пиная вас, жизнь сломала себе ногу. По мнению десятых или двадцать пятых, в жизни, как в бане: хочешь – паришься, хочешь – нет. Одним словом, всегда есть иллюзия выбора, как изменить судьбу. Я сейчас сам себе напомнил паука, которого спросили, в чём смысл его жизни, и он наплёл такого, что сам запутался.

— Вы могли бы прокомментировать налог на недвижимость, который в будущем году Правительство РФ планирует внедрить?

Когда-то я даже писал по этому вопросу Президенту письмо. Но, видимо, лично до него мое письмо не дошло, потому что я получил от какой-то канцелярии формальную отписку. Считаю, что этот налог коснется и тех, кто назовет его несправедливым и даже нечестным. Во второй половине 80-х годов – в 90-х годах люли не верили банкам (и правильно делали, многие были обмануты). Поэтому им говорили: «Вкладывайте в недвижимость». И они вкладывали по мере возможностей. А сейчас, когда многие из этих людей вышли на пенсию, с них будут требовать за эту собственность такие деньги, какие они уже давно не зарабатывают. То есть, практически, их вынуждают избавляться от квартир или платить 2% в год от стоимости жилья, находящегося в центре Москвы по коммерческим расценкам! А когда такое жилье покупалось, то, между прочим, коммерческие расценки были другими. И потом, что это за коммерческие расценки, когда сейчас цены мечутся и будут постоянно меняться.

Короче, это послужит причиной дополнительной утечки капитала (люди будут строить за границей) и ударит также по зарождающемуся среднему классу в России, столь необходимому для нашей экономики. Получается как всегда и во всем: хотели, как лучше… Здесь выгод для государства гораздо меньше, чем проигрыша. Очень не симпатичный, преждевременный, позорный, бесчеловечный закон. Мне это напоминает анекдот про чукчей, которые засеяли картошку и в тот же день раскопали, потому «осень кусать хоцется».

— Одним из главных условий бытия помимо материальных благ является душевный комфорт. Даже имея миллионы, можно испытывать дискомфорт в духовной сфере. Вы согласны?

Да, и богатые тоже плачут… Когда-то я вычитал (к сожалению, не помню, где) и записал себе такие мысли: «Хочешь быть счастливым — веди себя, как счастливый человек. Хочешь быть богатым — веди себя, как богатый. Хочешь жить в этом Мире — живи и радуйся, а не ходи с кривым и недовольным лицом, будто Мир несовершенен. Мир создаешь ты… в своей голове».

— Евгений Ваганович, давайте поговорим о качестве нашей жизни. Это понятие определяется многими критериями: высоким доходом, комфортностью проживания, наличием развитого сервиса, доступностью медицины, образования, информации и другими социально-экономическими факторами. Для гражданин России долгое время признаками благосостояния считались отдельная квартира, автомашина, дача, при этом многие не имели даже самых необходимых условий для существования. Чем, по Вашему мнению, оценивается уровень нашего бытия сегодня?

Бытие ничем оценить нельзя. Это философское понятие. Но речь в вашем вопросе идет о быте, или уровне жизни. Вы подробно перечислили, из чего должно складываться качество нашей жизни и спрашиваете меня, чем можно оценить это качество. Вопрос затрагивает лишь социально-экономические аспекты, но понятие «качество жизни» гораздо шире, оно выходит за рамки сознания общества потребителей. Если вам не трудно и хочется узнать именно мое мнение по этому вопросу, посмотрите, пожалуйста, фельетон «Не в названии дело» из спектакля «Дураки мы все». Там во второй части я рассуждаю о том, что же это такое: «жить по-человечески»? Это были своевременные рассуждения в 1991 году. Я говорил о том, что мы – сильная нация, и мы сможем преодолеть все трудности, но нам предстоит пройти большой трудный путь. Но мы справимся. Хочется думать, что я не ошибался, но мы еще в пути…

— Почему, на Ваш взгляд, в России непринято усыновлять детей и недостаточно приемных родителей?

Что значит – не принято? Слава Богу, что многие годы это не было нашей проблемой, потому что люди редко расставались со своими детьми. Сейчас, видимо, статистика изменилась в худшую сторону, к сожалению. Но не только уровень жизни является тому причиной. После войны люди жили много хуже, а детей не бросали.

— Евгений Ваганович, хотелось бы прочитать Ваше авторитетное мнение о процессах, происходящих в культурной жизни Москвы сегодня. Можно ли в каких-то аспектах сопоставить наш город с культурными центрами просвещенной Европы, с Петербургом, с другими городами России?

Конечно, можно. Но меня забавляет термин «просвещенная Европа», взятый из школьных учебников. Сегодняшнюю Европу так не назовешь. Там, безусловно, есть культурные события, культурная жизнь, но есть и примитив, и то, чего бы не хотелось видеть в нашей жизни. Мегаполисы Москва и Питер – это два взаимодополняющих пространства культурной жизни нашей страны: музеи, театры, издательства, институты, консерватории и так далее, и так далее. Мне лично по сердцу недавно стало событие, когда Президент подарил Эрмитажу самое дорогостоящее яйцо Фаберже, которое мой друг, антиквар Александр Николаевич Иванов, несколько лет назад приобрел за границей. Мне нравится, что в Москве очень много театров, как больших, академических, так и мелких – молодежных, детских. Меня радуют книжные ярмарки, художественные выставки. Москва – очень многогранный город. В нем есть всё, что есть в мире – и хорошее, и плохое. Чем заинтересуешься, то и будет в твоей жизни. Жизнь такая, какой мы ее видим.

— В последнее время у публики возрос интерес к жизни «звёзд», что подогревается т. н. «жёлтой прессой», но Вы стараетесь «держать оборону» и не очень пускаете журналистов в личную жизнь. Как Вам это удаётся, несмотря на сложность?

Я весь в творческом процессе. Мне некогда заниматься безделицами и самопиаром. Я в нем не нуждаюсь. А что касается интереса публики к жизни «звезд», то это, так называемая, «желтая пресса» от бессилия делает зачастую «звездами» совсем не «звезд». Недавно на НТВ прошла передача, в которой рассказывалось, как артист Павлюченко сменил пол, теперь он – она, женщина. Там же говорилось, что он (она) друг и коллега известных артистов, да и он сам, дескать, «звезда звездинская». Среди его друзей была названа и моя фамилия, а также была показана фотография, где я, вскидывая в разные стороны руки, в ужасе куда-то смотрю. Правда, во второй части передачи речи о нашей дружбе уже не шло. А я знал этого человека только по Всесоюзному конкурсу артистов эстрады, где он всего лишь завоевал звание дипломанта, а я просто сидел в жюри. На этом конкурсе он что-то рассказывал, пытаясь все время поиграть на трамбоне, но каждый раз отвлекался и начинал новую тему. В этом фильме канала НТВ артист рассказывал о своем номера, как о выдающемся художественном приеме. Видимо, он был не в курсе, что этот прием существовал много лет до него, например, Петр Лукич Муравский – артист-фельетонист с 20-х по 70-е годы – делал это виртуозно на гитаре. В общем, сделали из мухи слона. Я смотрел эту чушь (это к нашему вопросу, что смотреть по ТВ) только лишь потому, что рекламировалась моя фамилия, и мне стало любопытно, что же они про меня скажут.

— Некоторые учреждения культуры, такие как Мюзик-Холл, находятся, буквально, на грани закрытия, другие испытывают острые проблемы. Что можно предпринять для улучшения ситуации в этих организациях?

Я, к сожалению, не бывал на спектаклях Мюзик-холла, но слышал, что его передают в подчинение Москонцерту. Очевидно, по идее реформаторов, это должно улучшить его положение.

— Евгений Ваганович, что требуется для того, чтобы качество спектаклей и концертов отвечало не только стоимости билета, но и положительному восприятию публики?

Ну, это все равно, что спросить, что нужно сделать, чтобы мы все жили хорошо. Всё нужно. Если говорить о частностях, то скажу про рекламу спектаклей и концертов. Не знаю, как у отдельных театров, но в концертном деле реклама представления стоит столько же, сколько стоит реклама «Мерседеса», что очень влияет на цену билета. Это абсолютно не нормально. Зрители должны быть информированы о событиях в культурной жизни города и ориентироваться по своим желаниям. Реклама должна быть бесплатной в определенных местах и мест должно быть много, как это было в советские годы.

— Каких критериев должен придерживаться артист, соглашаясь на участие в рекламе?

Лично я не участвую. Но если бы такое событие произошло в моей жизни, то, прежде всего, я осведомился бы о качестве рекламируемого товара. Я не могу обманывать людей. Правда, рекламировать можно хороший товар, а продавать будут контрофакт. Поэтому лучше не сниматься.

— Как вы считаете, что является критерием хорошей работы артиста?

Счастливые и восторженные глаза зрителя.

— Как, по-вашему, следует выступать артисту, чтобы люди, пришедшие на его концерт, почувствовали себя счастливыми? И как Вы относитесь к высказываниям ваших коллег, что нужно отдавать людям свою душу, а не профессию?

Профессионализм обязателен в деле. Именно он является технологией, посредством которой артист, как вы выражаетесь, «отдает свою душу». Немножко громкие слова. Хотелось бы спросить у артистов, которые их говорили: «Вы отдали душу и как вам без нее?» Уместным было бы сказать: выступать от души, вкладывать всю душу… Но именно этому должна учить профессия. Я бы предпочел сказать: «Добиваться сердечного созвучия со зрителем», «Удивлять мастерством в своем жанре», «Быть преданным зрителю. Не изменять ему, не обманывать его, не разочаровывать». И зритель, как накопительная система впечатлений, соберет это все вместе за годы и полюбит.

— Какая новая роль могла бы Вас сегодня заинтересовать?

Я, как вы знаете, не играю роли ни в театре, ни в кино. Что касается эстрады, то меня интересует все в нашей сегодняшней жизни.

— Вы относитесь к той категории артистов, что «воспроизводят» публику, пополняя ее ряды все новыми поклонниками?

Я, извините, не статистик, не работаю в Гэлобе, я не знаю, что я «воспроизвожу». Если вас это интересует, походите на мои концерты и посмотрите, как там с этим делом. Кстати, в новогодние дни это будет удобно сделать – со 2 января по 7 января я выступаю по всей Москве. Посмотрите на обложке нашего сайта, где именно. Приходите, потом мне расскажите, что же я воспроизвел.

— Как вы, с высоты своего возраста, своего успеха, относитесь к популярности?

Такой вопрос был. Популярность – это ответственность. Чем больше популярность, тем больше доверие зрителя, а доверие надо оправдывать.

— Приятно быть знаменитым?

Приятно. Очень. Только я не считаю себя знаменитым. Помните Пастернака? «Быть знаменитым не красиво…». А Станиславский сказал по этому поводу: «Любите не себя в искусстве, а искусство в себе». Ко мне часто подходят люди, разговаривают, просят сфотографироваться, говорят добрые слова. Иногда спрашивают: «А Вам не надоело? Ведь Вас всё время дергают поклонники». Этим летом я отдыхал в санатории, и там отдыхающие в количестве четырехсот человек три раза в день – утром, днем и вечером, все со мной здоровались, фотографировались и говорили о жизни. Потом кто-то из них задал этот вопрос: «Мы вам, наверное, надоели?» Я ответил: «Это большое счастье, что вы у меня есть! Мне не только не надоело, я очень вам признателен».

Когда артист говорит, что он устал давать автографы, он лукавит. Вот, если у него перестанут брать автографы, переживать он будет страшно. Ведь он всю жизнь стремился к тому, чтобы его заметили и полюбили. Допустим, это произошло, а тут, видите ли, он устал.

— Как работалось в годы «застоя» и как сейчас?

— У Вас есть ностальгия по Советскому Союзу?

— Артисты Вашего поколения с ужасом вспоминают о советских временах с худсоветами. Неужели так все было страшно, и ничего в них не было хорошего?

Тоже часто задаваемые вопросы. В каждом времени были и свои преимущества, и свои трудности. Если через несколько лет выйдет моя книга, то она об этом.

— Опираясь на свой огромный опыт, вы могли бы рассказать, чем достигается долголетие на сцене?

Этот вопрос требует отдельной лекции. Коротко постараюсь ответить… Долголетие творчества достигается правильной системой творческих координат, неукоснительным соблюдением профессиональных правил, которые столетиями выверены актёрским опытом. Постичь и овладеть, соблюдать и фанатично творить внутри этой системы необходимо уже в начале пути и не уставать. И так до конца. Совершенно необходимо также уметь жертвовать собой во имя Искусства (это не громкие слова, а категоричное правило), даже вопреки интересам семьи, близких… И тогда, может быть, за ваши умение и старание Господь подарит вам здоровье на долгие годы. И еще – Удачу!

— А вот у вас, как у артиста, как складывались отношения с режиссерами?

Хорошо складывались. А если не складывались, я с ними расставался.

— Кто из современных режиссеров Вам импонирует?

Я понимаю, что ваш вопрос праздный. Каких режиссеров вы имеете в виду? Есть режиссеры, снимающие кино, есть театральные режиссеры. Есть режиссеры–постановщики шоу, в том числе, и телевизионных, есть эстрадные, цирковые режиссеры, режиссеры–постановщики оригинальных эксцентрических номеров, есть режиссеры-постановщики массовых представлений… И что значит ваше слово «импонирует»? С кем я кокетничаю? Или водку пью? Я понимаю, что вас это интересует постольку поскольку – хотелось красиво выглядеть. Tres bien!

— Из двух ипостасей, актера и режиссера, где так ярко раскрылся ваш талант, какая больше влечет? Наверное, в чем-то приходится жертвовать одним ради другого?

Этот вопрос уже мне задавался раньше, в предыдущих интервью. Меня влечет профессия в целом. Я не занимаюсь подсчетами, в каком качестве я выступаю больше, в каком меньше. Мне интересен конечный продукт, то есть результат. Причем, этот полет к результату я называю полетом к горизонту, потому что творческий процесс – бесконечен, пока жив в тебе художник.

— В последнее время появляются ремейки популярных советских фильмов таких как «Веселые ребята», «Кавказская пленница», «Джентльмены удачи». Как вы относитесь к появлению подобных фильмов?

Добавьте еще к этому списку такой неудачный фильм-ремейк, как «Карнавальная ночь». Но этот абсолютно беспомощный фильм делал тот же режиссер, который делал первый грандиозный знаковый фильм. Поэтому еще как-то можно извинить человека за ошибку (будем милосердными). Но вот другие названные кино-ремейки, практически, все неудачные. Они сделаны режиссерами, вообразившими себя комедиографами, нескромно выбравшие знаменитые фильмы с явным желанием перещеголять оригиналы. Это все равно, что я возьму скрипку Страдивари, ни разу не играя на этом инструменте, и объявлю в консерватории свой концерт. Выглядеть это будет глупо, но все будут смотреть на скрипку, также, как смотрят эти ремейки, их ведь воспринимают только благодаря их названию.

— Что Вы думаете о будущем российского кинематографа?

Было бы лучше, если бы российский кинематограф сам бы о себе думал. Это означало бы, что он задумался бы в интересах своих зрителей. Кинематографисты живут своей жизнью – фестивали, награды, спонсоры, выстилающиеся красные дорожки по жизни, но в этом пространстве нет места самому зрителю. У режиссеров полная свобода – что хочу, то и ворочу. А воротят, в большинстве случаев, не туда и не о том. Главное для них – договориться в своем мире с нужными людьми, чтобы их поддержали. Вот это они умеют.

Разумеется, бывают и положительные исключения, но очень редко.

— При наличии хорошей пьесы и хороших актеров, что остается делать режиссеру?

Режиссеру остается приготовить из этих продуктов качественное блюдо, чтобы вам было вкусно.

— Вы не раз говорили о том, что пишите большую книгу мемуаров «Альбом моей памяти». Сколько лет Вы её уже пишите, и когда она может выйти в свет?

И этот вопрос уже был ранее. Пишу, пишу… Часто отвлекаюсь, поскольку жизнь моя посвящена сцене и телевидению. Писать буду, видимо, еще несколько лет, если Господь мне отпустит эти годы.

— В Интернете не так давно видел выпуск «Смехопанорамы» от 8 марта 1996 года, где у Вас уже стоял компьютер. Когда вы познакомились с этим «чудом техники»? Ведь в то время компьютеры были редкостью.

Да, помню. Первый компьютер в наш театр я купил у перекупщика, проще говоря, у спекулянта, за 62 тысячи рублей где-то в 93 или 94 году. Быстро приспособился к нему. Сейчас я, как и многие, компьютеро-зависимый человек, но у меня нет твиттера или ЖЖ, я не сижу на «ферме» и не играю в танки. Мне компьютер служит только по работе, ну, и, естественно, если я хочу получить справку о продуктах, магазине, погоде, пробках на дорогах и прочую информацию. Кто-то сказал: «Компьютер – это зло! Но если его выключить, активируются два новых зла – холодильник и телевизор».

— В современном мире одним из показателей высокого уровня культуры является знание языков. Вы владеете иностранными языками? Возникали ли когда-нибудь сложности с их освоением?

Когда-то мне одна провидица сказала, что все языки, кроме русского, закрыты от меня в этой жизни. Якобы, в другой жизни я знал тридцать с лишним языков. А сейчас вот так вот… Я спросил ее: «А почему мне спустили такую программу? За что?» Она глубокомысленно объяснила: «Чтобы вы отсюда никуда не уехали. Ваше место здесь. Вы выполняете свою миссию». Собственно, это относится ко всем, все выполняют какую-то миссию. Но я вспомнил, что мама нанимала мне репетиторов по английскому языку, а я, при своей в молодости фотографической памяти, тем не менее, ничего не мог запомнить.

По вашей шкале измерения уровня культуры, выходит, что самым культурным у нас является планшет с программой переводчика.

— Будучи столь харизматичным, не могли бы Вы сказать, какими качествами должна обладать современная женщина?

Я не совсем понял: где харизма, а где женщина? Я чувствую, что вы – женщина. На вопрос отвечает анекдот: жена – это повар, посудомойка, техничка, прачка, медсестра, воспитатель, учитель, швея, экономист, бухгалтер, психолог, любовница… А муж устает на работе…

— Какое место в Вашей жизни занимает еда?

Нормальное, без фанатизма.

— Как Вы преодолеваете стрессы? Придерживаетесь ли диет?

Стрессы я до себя не допускаю. Моя профессия позволяет это делать. Она полностью поглотила меня и своей оболочкой защищает. Диет не придерживаюсь. Хотя врачи велят.

— Становились ли Вы жертвой рекламы или плохого обслуживания? Ваше мнение об уровне современного сервиса?

Как-то вы впрягли в одну телегу «коня и трепетную лань». Реклама на меня действует плохо, то есть я ей не поддаюсь. Что касается современного сервиса, то скажу, что еще у нас недостаточно профессиональный, бывает лживый и даже опасный, особенно, когда дело касается продуктов. Я имею в виду общепит, магазины или какие-то фирмы-однодневки, которые пытаются содрать с вас деньги.

— Опираясь на Ваш жизненный опыт, как Вы думаете, кто легче прощает — женщины или мужчины?

И те и другие могут простить, и те и другие могут не простить… Вы, очевидно, имеете в виду супружеские измены. Как говорится, она никогда не простила бы ему очередную измену, но всё испортила новая норковая шубка.

— Александр Ширвиндт говорит, что его очень угнетает процесс старения… А Вас?

Никак не угнетает. Я абсолютно не чувствую себя старым. Не знаю, как мой организм, но у меня внутреннее впечатление, что мне лет 45.

— Если человек находится в заблуждении, нужно ли пытаться говорить ему об этом?

В разных случаях по-разному. Если человек вам доверяет, и вы его можете разуверить в его заблуждении, при этом полагаете, что принесете пользу, то обязаны это сделать. Но опять же: что считать заблуждением? У вас — одно мнение, у него – другое. Может, заблуждаетесь вы?

— Давайте поговорим об искусстве быть живым. Есть такое выражение: «Все мы смертны, но не все из нас живы».

Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Мне остается догадываться. Очевидно, вы имеете в виду быть неравнодушным. Тут, как говорится, или жив, или мертв. Но я бы не назвал это искусством.

— Вы считаете, что наши дети свободнее, чем мы?

Нет, не считаю. Они стали свободнее от правил приличия, но закрепостили себя в другом, став жертвами общества потребления.

— Когда нервничаете, как вы себя настраиваете?

Я пытаюсь в любом случае найти какие-то положительные стороны в сложившейся ситуации. Иногда даже ищу логику, оправдывающую тот или иной поступок человека. А если совсем ничего не нахожу, пью валерьянку.

— Сейчас многие люди говорят о любви к себе. Вы любите себя? Как Вы относитесь к эгоизму? Раньше считалось, что эгоизм – это плохо, теперь многие думают, что любить надо в первую очередь себя.

Любить себя надо, но не во вред другим.

— Что Вас восхищает в людях?

Неравнодушие.

— Многие люди с чем-то в себе борются, совершенствуются, другие считают, что это приводит к неврозам, и ничего не делают. Как вы считаете, нужно ли стремиться себя изменить?

Я стараюсь самосовершенствоваться каждую секунду и вам советую. Но для того, чтобы совершенствоваться, надо иметь систему координат, чтобы обрести вектор вашего движения. Пространство, в котором можно обрести правильные ориентиры – это, прежде всего, нравственное пространство. Наша православная вера очень может помочь.

— Евгений Ваганович, как Вы относитесь к психологии, психологам?

Все мы психологи – одни профессиональные, другие нет. К психологии, как к науке, я относился серьезно и даже ее изучал. Мне казалось, что это важно для моей работы. Ведь юмор должен разбираться в человеческих характерах, поступках, взаимоотношениях и т.д.

— У нас популярна психотерапия в форме «сообразить на троих». Вы бы с кем провели такой сеанс из всех живших когда-либо великих умов?

То есть, вы спрашиваете, с кем бы из великих я хотел бы встретиться, чтобы с ними напиться?! Смешно.

— Часто приходится жертвовать в угоду семье и работе собственными желаниями?

Повседневно.

— Вы раздражительный человек? Что Вас может вывести из себя?

Наверное, можно сказать, что я — раздражительный. Из себя может меня вывести несправедливость.

— Стендаль утверждал, что у жизни человека два двигателя – любовь и тщеславие. Вы согласны?

Пожалуй.

— Насколько скрупулезно Вы следите за своей внешностью? Ведь годы, как птицы…

Моя внешность – важный атрибут моей профессии. По мере возможностей, слежу. Кстати, красиво одеваться – это тоже называется следить за внешностью. Правда, сейчас понятие красоты в одежде сильно изменилось в сторону упрощения.

— Евгений Ваганович, скажите, пожалуйста, на Ваш взгляд, существует ли связь между тем, что человек ощущает в своем внутреннем мире и тем, как он выглядит снаружи?

Наверное, существует.

— Когда Вы видите красиво одетую женщину, что Вы думаете?

Радуюсь и восхищаюсь. Для меня – это желанная картина.

— Как Вы относитесь к моральному эксгибиционизму? Ведь Вам не нравится, когда пресса лезет в ваше личное пространство, а кто-то выставляет свою жизнь на обозрение с великим удовольствием.

Выставлять жизнь артиста напоказ есть нарушение одного из главных театральных законов. Зрителю такое нарушение мешает воспринимать образы, роли артиста. Зритель вспоминает совсем другое. Вы же не заходите в антракте за кулисы театра? Прежде всего, для того, чтобы не убедиться, что стены комнаты на сцене – это простая картонка, шкаф – не шкаф, колонна – не колонна, а борода и лысина героя – наклеены на лицо очень вонючим лаком. Вам это помешает продолжить свою игру воображения. Театр – это игра. А у игры свои правила. Что, кроме негатива, для вашей игры воображения вам дадут сведения о том, что такой-то великий актер, волновавший своей игрой всю страну, много лет был скупердяем или пьяницей? Вам это даст только одно – разочарование, что совершенно не уместно для театрального искусства. Поэтому, можно сказать, что «желтая пресса» грабит эмоции зрителя. Актер должен быть загадкой. Вы не должны знать о бытовой стороне его жизни. Он – волшебник. Он обитает в среде тонкого мира.

— Какие чаще всего воспоминания приходят в голову, когда речь заходит о Баку?

Прежде всего, атмосфера интернационального города, жители которого стремились к радости.

— Известный композитор Оскар Строк, накануне своего юбилея сказал: «Я прожил восемьдесят лет, а такое впечатление, будто и не жил еще…»

В чем ваш вопрос? Как это ни странно, я был знаком с Оскаром Строком. Даже приходил к нему в гости, когда он приезжал в Москву. Он был уже в солидном возрасте, но взгляд этого человека, сочинившего много того, что пела вся страна, был добрым и веселым.

— Ваше 70-летие будет как-то отмечено творчески?

Пока не знаю. Дело в том, что устраивать художественный юбилей, а я делал только такие, где представлял зрителям не только свои новые работы, но и огромные спектакли, которые на телевидении делились на два вечера, забирает очень много сил. Я уже сделал пятидесятилетний и шестидесятилетний юбилеи, последний считаю огромнейшей удачей, благодаря моим авторам и коллегам. Я давал бенефисы: «25 лет на эстраде», «30 лет на эстраде», «50 лет на эстраде», в которых тоже звучали совершенно новые номера с принципиальными оригинальными художественными находками. А сейчас мне не нравится, как пишут современные писатели-юмористы. Да и те, которые были супе-пупер, сейчас извините, поисписались. Просто же торжественно садиться в кресло юбиляра и получать комплименты не хочется. Поэтому тут есть над чем подумать. Будет хороший материал, можно отметить и 72 года. Время покажет, не будем забегать вперед.

— Приближается Новый Год. Сладким ли, горьким оказался для Вас хлеб актерский в минувшем году?

Как вы высокопарно! И опять же торжественно… Котурны хороши там, где они имеют убедительное обоснование. Могу сказать, что уходящий год был не простым для нас всех. Но, тем не менее, я снял новую телепередачу, выпустил сольную программу, сорок с лишним выпусков «Смехопанорамы», представил зрителям несколько своих новых номеров в Юрмале, которая скоро «выйдет в эфир», писал книгу, занимался своим здоровьем, гастролировал и прочее, прочее…

— Загадываете ли Вы желания под бой курантов?

Нет, не загадываю. Под бой курантов я желаю всем нам, чтобы будущий год приносил только хорошее, и чтобы не было войны и дефолта.

— Что Вы можете пожелать жителям нашей большой страны в новом году?

Нашей большой стране я желаю в будущем году моральных и физических сил пережить все трудности, взаимопонимания, здоровья и радости.

Всегда ваш,

Е.П.