К рождению «Буфф-миниатюр» косвенно причастен не кто иной, как хозяин Литейного театра В. А. Казанский. Летом 1911 г. он приезжал в Москву для переговоров с М. М. Кожевниковым, владельцем театра «Буфф», чтобы открыть здесь театр того же рода, какой он держал в Петербурге и Одессе, где ему принадлежала «Мозаика». Помещение «Буффа» на Садовой-Триумфальной ему почему-то не подошло, и он договорился с Я. В. Щукиным об «Эрмитаже», где тогда же и стал работать его «Театр миниатюр».

Но зерно было заронено и вскоре дало всходы.

К Кожевникову Казанский обратился не случайно. Когда умер А. Э. Блюменталь-Тамарин, арендовавший у хозяина «Буффа» опереточную антрепризу, помещение оказалось свободным. Тут-то и возник Казанский со своей идеей. После переговоров с ним, ничем не закончившихся, после еще ряда проектов — «от устройства в «Буффе» городского симфонического оркестра, оперы до синематографа» — Кожевников в конце концов сдал театр небезызвестному в Москве театральному агенту А. А. Левикову, который, задумав «возродить омоновские времена», решил открыть в «Буффе» шантан, наподобие английского мюзик-холла. Но «омоновские времена» давно миновали, Левиков и сам это понимал, поэтому он видел свой шантан «дорогим, солидным, для семейной публики», где «наряду с обычными номерами открытой сцены будут подвизаться настоящие артисты, а также демонстрироваться последние научные изобретения» — так пересказывал хроникер замысел Левикова. Заканчивалась же заметка фразой, которая имеет самое непосредственное отношение к нашему жанру: «Здесь также решено устроить театр миниатюр».

«Сегодня и ежедневно! Миниатюры и концерт-parisien. Все знаменито!». Хроника «Новостей сезона» скорее походит на какую-нибудь рекламу. «Небывалую программу» концерта-паризьен хроникеры расписывают в стиле лубочных афиш балагана. «Знаменитый иллюзионист Эндоре — невиданное зрелище из мира таинственного. Выход парижанки королевы этуалей — m-lle Мальти. Miss Голландер — гордость Австралии, missis Филиппе, красотки-сестры. Американские танцы — miss Лилиян. Чудо-велосипедист». В Барамерикан — кабаре. Веселье! Смех! Хохот!!! До 4-х утра».

Что же до миниатюр «Буффа», — о них автор заметки хранит молчание, как, впрочем, и о «научных изобретениях».

Месяца через два шантан со всеми его невиданными знаменитостями куда-то сгинул. А театр миниатюр остался, сохранив прежнюю марку и многих актеров. Только во главе его теперь оказался известный опереточный актер, служивший здесь при Левикове, а до него в оперетте Блюменталь-Тамарина, — А. П. Гарин.

Но Гарину повезло не больше, чем Левикову. Его театр, открывшийся в последних числах декабря 1911 г., к середине января 1912-го уже не существовал. Предсказать скорый конец «Буффа-миниатюр» под управлением А. П. Гарина, как театр теперь назывался, большого труда не составляло. Во всем, до мельчайших деталей, он был подражательным, а его первоисточник всем отчетливо виден: «Буфф-миниатюр» как две капли воды походил на петербургский Литейный театр (вот где обнаружился В. А. Казанский). Те же гиньоли либо «драматические этюды», сдобренные ужасами, — «Маска сорвана», «Слепой», «На могильной плите», — разбавленные старыми водевилями с пеньем и танцами, вроде «Гамлета Сидорыча и Офелии Кузьминичны» или давнишними пародиями, как «Дни нашей жизни». В театре у Гарина было все, что полагалось в таких театрах, даже вечера кабаре с последним словом театрального авангарда — «действием в зрительном зале, где 18 женщин гонялись среди публики за женихом». Антракты между пьесками заполнялись мелодекламацией, романсами и современными танцами.

Рецензент «Русских ведомостей» нашел «программу открытия слабой, одноактные пьески наивными». «Провинциальный артист! А. П. Гарин, — писал он, — воспользовался уже известным планом: очень дешевые цены местам и три спектакля в вечер». К этому еще нужно добавить разрешение «не снимать верхнего платья». Вот и весь «план» «Буфф-миниатюр».

Московское миниатюр-движение поднималось, главным образом, артистическими силами провинции. «Мозаику» на Б. Дмитровке, 26, открыла в декабре 1911 года провинциальная актриса М. И. Чернявская. «Новый театр миниатюр» в помещении Торгово-промышленного клуба у Яузских ворот в феврале 1913 года основала Д. В. Германовская, тоже актриса из провинции. Оттуда же по большей части набиралась и труппа обоих театров. Сюда устремились оставшиеся без ангажемента актеры из той актерской братии, что вечно кочевала из Керчи в Вологду и обратно. Попытки узнать что-либо о «доминиатюрной» судьбе этих актеров, имена которых изредка — и чаще всего без инициалов — упоминают рецензенты, приводят к хранящимся в РГАЛИ анкетам Театрального бюро Е. Н. Рассохиной.

Существовавшее в Москве с 1892 года агентство Е. Н. Рассохиной вело обширную и многообразную деятельность — от продажи билетов в театры, концерты и различные увеселения — до устройства театральных спектаклей, концертов и увеселений. Но главным родом занятий агентства было посредничество между антрепренерами, театральными товариществами, музыкально-драматическими обществами — и актерами, режиссерами, художниками, композиторами, оформителями, которые состояли на его учете и забрасывали «глубокоуважаемую Елизавету Николаевну» слезными письмами, умоляя пристроить их хоть куда-нибудь. В конце анкеты, возле графы «Ваши условия» рукой какой-нибудь А. И. Бегичевой — «на роли комических старух» или «инженю-кокет» — М. В. Дальской выведено: «любые». Этих-то актеров драмы, фарса, оперетты, оперы и «открытой» сцены и направляла Рассохина по запросам антрепренеров в возникающие театры миниатюр.

Почему-то складывалось так, что не только рядовые актеры, но и сами устроители первых в Москве театров миниатюр с этим жанром до той поры ни разу не сталкивались. (Возможно, преуспевающим в этом деле провинциалам не было нужды начинать на новом месте. Так, Германовская была актрисой на амплуа героинь-кокет в еврейском репертуаре и классике: «Мирра Эфрос» — жена, «Вишневый сад» — Раневская.) И потому мало что смыслили в специфике этого искусства. А их предпринимательская энергия ни в малой степени не искупала их беспомощности в жанре миниатюры.

Как и Гарин, они воспользовались «уже известным планом» — Дешевые места (правда у Чернявской и Германовской билеты стоили чуть дороже — нижние цены, например, соответственно, 32 коп. и 40 коп.), три сеанса в вечер — 7, 8.30, 10 и программа, состоящая из нескольких коротких пьес-драм, опер, оперетт, балетиков или пантомим. На открытии «Мозаики» играли «Свадьбу при фонарях» Оффенбаха, «Беда от сердца, горе от ума» Ф. Кони, пантомиму «Модель» на музыку Лагуанера. И на десерт — дивертисмент из характерных танцев, романсов, цыганских песен. Премьера завершалась «первым дебютом знаменитого китайского фокусника Ли-за-ху».

Обозреватель «Новостей сезона» писал, что «премьера у Германовской была не совсем слаженной и по времени не рассчитана, потому спектакли второй и третьей очереди были задержаны и публика столпилась в фойе». Поведав читателям об этом недоразумении, репортер под конец статьи решил все же театр как-то поддержать. Но похвала его звучала двусмысленно. «Новый театр, — писал движимый самыми лучшими побуждениями обозреватель, — имеет, несомненно, много преимуществ: прекрасные ожидальные залы, ковры, много электрического света — вообще, есть возможность ожидать начало спектакля в комфортабельной обстановке со всеми удобствами». Программу при этом критик разбранил, оценив только «костюмы, бутафорию и особенно декорации».

Здесь в искренности рецензента сомневаться не приходится. Оформлял программу К. Н. Сапунов, декоратор Художественного театра. (К. Сапунов, кстати, был среди тех, кто несколько лет назад расписывал подвал Перцова дома для «Летучей мыши», и его давний опыт оказался как нельзя кстати в театрике миниатюрного типа.) Но одно оформление спасти театр не могло. И «Мозаика» вслед за «Буфф-миниатюр» тоже закрылась.

Московская критика оказалась на редкость единодушна в своем отношении к новому жанру, без устали браня театры миниатюр. Один назвал их «мертворожденными детищами, от которых веет безнадежным любительством и сугубой «Вампукой»». «Чувство омерзения охватывает душу, и больно становится за тех артистов, которые с каждым спектаклем становятся все больше и больше миниатюрными в глазах наших», — восклицал другой. Третий брезгливо назвал их «театрами-бородавками».

И лишь два театра они выделяли на общем безрадостном фоне — Мамоновский и Театр миниатюр М. И. Ртищевой.