Осенью 1911 года по страницам московских журналов и газет промелькнули заметки, весьма эмоциональные и даже нервные по тону, словно сообщали не о новом виде зрелища, а о надвигающейся эпидемии. «Каждый встречный думает теперь о театре миниатюр. Успех первого театра не дает спать г. предпринимателям. Число этих театриков грозит вырасти до бесконечного». «Миниатюрная эпидемия в Москве все еще не ослабевает, жертвы ее насчитываются десятками».
Однако самые тщательные разыскания вместо «числа бесконечного» приводят всего лишь к трем названиям, кстати, их только и упоминают авторы заметок. Это «Буфф-миниатюр», театр в Мамоновском переулке и «Миниатюры» в Театральном клубе.
Загадка отражала феномен московского миниатюр-движения: оно зарождается внутри уже сложившейся зрелищной системы. Представления, именующие себя спектаклями театра миниатюр, идут в театрах «Фарс», на открытых эстрадах и подмостках дачных театров, даже в Народных домах Попечительства народной трезвости. Под театры миниатюр приспосабливают свои помещения кинематографы.
Москва и здесь шла путем провинции, где «движение» миниатюр уже было в разгаре. Известный одесский обозреватель А. Ардов, разыскивая истоки зарождения «миниатюр», прямо выходит на кинематограф. «Театр миниатюр, — утверждает он, — это реформированный биоскоп, между картинами которого небольшие труппы разыгрывают легкие комедийные и фарсовые вещицы. В один сеанс, который длится чуть больше часу, зритель успевает повидать и последние синематографические картины, и две комедийные вещицы с пением и танцами и короткими антрактами».
В Петербурге массовому распространению театра миниатюр предшествовало теоретическое осмысление его как новой театральной концепции. Идея, импульс которой дала европейская традиция, поначалу оформилась как некая эстетическая модель в сознании петербургской художественной элиты. Публикации A. Kvгеля на эту тему появились еще в 1906 году, за два года до первых театров малых форм.
В Москве, где миниатюр-движение было вторичным и подражательным, оно в такой же мере было и спонтанным. «Идея театров миниатюр бессознательно проникает вглубь психологии той массы, которую мы называем собирательной публикой», — писал в 1911 году Э. Бескин.
В отличие от Петербурга, театры миниатюр Москвы не возникали как сознательный противовес зрелищной индустрии, к тому времени утратившей всякое подобие искусства.
В «Лукоморье» и «Кривом зеркале», «Черном коте» и «Доме интермедий» их создатели видели альтернативу шантанной эстраде, пошлой, грубой и давно обессмысленной духом коммерции и наживы. В Москве сходные по типу театрики возникали внутри коммерческой сети развлечений как плоть от плоти ее.
Начало «движения» московских миниатюр по времени пришлось на новый расцвет всевозможных увеселений и общественных удовольствий, отмеченный во «второй столице» на рубеже 1911/12 г., и — более того — было вызвано им. К прежним увеселительным предприятиям — «Фарсу» С. Ф. Сабурова, «Буффу», театру и саду «Аквариум» — прибавились театр-варьете «Шантеклер» в помещении бывшего купеческого клуба на Б.Дмитровке, и там же, на Б.Дмитровке, еще один театр-варьете — «Максим», «роскошный» театр-варьете на Триумфальной площади «Альказар» и театр «Фантазия» в Петровском парке. И всюду предлагались «кабаре-обозрения», «настоящий кабаре», «концерт-варьете» и кабаре «тингль-тангль».
«Характерной особенностью переживаемого нами момента — безвременья во всех почти областях — и в области театра и искусства, и в области политики и литературы — является удивительная жажда зрелищ и всякого вида развлечений, которая охватила все русское общество, — писал журналист в статье с весьма характерным названием «Хлеба и зрелищ». — По всей России, несмотря на всевозможные административные сопротивления, постоянно возникают новые театральные предприятия <…>. Вся эта увеселительная оргия носит нездоровый, лихорадочный характер <…>. И вот на сцену является «чарование прекрасных вымыслов» — пусть кратковременное, пусть даже не вполне доброкачественное, но хоть на миг создающее возможность забыться в приятном, хотя и нездоровом сне. «Хлеба и зрелищ» — вот лозунг, своеобразная программа данного момента. Это желание во что бы то ни стало найти какое-либо развлечение учтено ловкими предпринимателями. Они прекрасно уяснили себе запросы времени, наперебой предлагая публике разухабистый фарс, оперетту и скетингринк <…>. Тут совсем не надо думать и ничего не чувствовать, кроме щекотания нервов. Мелькают картины, входят и выходят люди, что-то говорят, что-то делают, красочно, пестро и сумбурно. Миниатюрно-шантанно-фарсовый суррогат».
Потому нет ничего удивительного в том, что первый московский театр миниатюр появился в театре «Буфф», в самом своем названии «Буфф-миниатюр» как бы узаконив этот симбиоз шантана и миниатюры.